- Что же вы делаете?
- А вот что мы делаем. Прежде, в недавнее еще время, мы говорили, что чиновники наши берут взятки, что у нас нет ни дорог, ни торговли, ни правильного суда...
- Ну да, да, вы обличители, - так, кажется, это называется. Со многими из ваших обличений и я соглашаюсь, но...
- А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных людях, когда самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.
- Так, - перебил Павел Петрович, - так: вы во всем этом убедились и решились сами ни за что серьезно не приниматься.
- И решились ни за что не приниматься, - угрюмо повторил Базаров.
Ему вдруг стало досадно на самого себя, зачем он так распространился перед этим барином.
- А только ругаться?
- И ругаться.
- И это называется нигилизмом?
- И это называется нигилизмом, - повторил опять Базаров, на этот раз с особенною дерзостью.